ГЛАВА 28

    А-саку  не  хотелось оставлять труп О-толтол  в склепе,  рядом с

человеческим прахом,  и через все проходы и коридоры он вытащил тело

наружу.   На  открытом воздухе  он вновь проделал над убитой лисицей

погребальные  ритуалы,   хотя расчертить  по  всем правилам поросшую

клочковатым дерном землю оказалось не просто.  Завершив обряд, А-сак

тщательно закопал вход в курган-склеп.  Он сам не знал, зачем сделал

это, но чувствовал: так будет лучше. Не желая ни минуты оставаться в

этом проклятом месте,  молодой  лис  отправился в обратный путь,  не

дожидаясь наступления утра.  Перед глазами  у  него  все  еще летали

кровавые мушки.

    На болоте невозможно было двигаться быстро, приходилось избегать

зловонных  мест,   обходить глубокие впадины,  наполненные зловонной

жижей.  А-сак нашел несколько крабов с мягким панцирем, проглотил их

целиком   и   немного подкрепил свои силы.   Он  шел  всю  ночь  без

передышки,  но топким равнинам по-прежнему было не видно ни конца ни

края.  Наоборот,  лису казалось,   что  с каждым шагом он все дальше

углублялся  в  болота:  однако  с  наступлением утра он с удивлением

обнаружил,  что стоит на высокой,  поросшей травой дамбе, за которой

раскинулся океан.

    А-сак  глубоко  вдохнул  свежий  солоноватый воздух.   Он  долго

смотрел,  как волны бушуют внизу,  разбиваясь о земляные укрепления,

едва сдерживающие мощный напор воды. У подножия дамбы кипела морская

пена,  такая же белоснежная,  как и мех А-сака.  Наконец-то, подумал

молодой лис,   ему довелось увидеть нечто во много раз превосходящее

человека   в   могуществе.  Разумеется,  люди  не  оставляют попыток

укротить океан.   Но стоит взглянуть на ревущего гиганта,  на волны,

которые вздымаются горой  и без устали обрушиваются на земляной вал,

чтобы понять  - океан не покорился,  и бывают времена,  когда стихия

вырывается из берегов и затопляет все вокруг.

    Молодой лис был словно в полусне.  Отчасти виной тому был голод,

но главным образом  - потрясение после совершенного убийства.  А-сак

по-прежнему ощущал  во  рту вкус крови  и  знал,  что от этого вкуса

невозможно избавиться.  Даже соленая вода не заглушит его.  Странные

запахи   и   звуки преследовали А-сака,  кружили  ему  голову.   Мир

застилала багровая дымка,  и несколько раз перед затуманенным взором

лиса представали кошмарные видения. Он отдавал себе отчет в том, что

эти страхи лишь порождения воображения.  Но ужас,  внушаемый жуткими

картинами, не ослабевал. Солнечный свет не принес А-саку облегчения.

    Теперь,  глядя  на  безбрежное водное пространство,  молодой лис

почувствовал прилив благоговейной любви  к  своему предку,  великому

А-О.  Он видел,  как А-О вздымается пред ним до небес,  целуя облака

своими   влажными  губами.    Мощные  мускулы  великого  лиса-лисицы

перекатывались внизу,  то напрягаясь,  то опадая. Громовой голос А-О

наполнял воздух неумолчным ревом.

    - А-О! - закричал А-сак,  и ветер разнес его крик над океаном. -

Я пришел к тебе, А-О! Хочу тебе служить! Приказывай, А-О!

    Любовь к древнему прародителю закружила и понесла молодого лиса,

точно вихрь.   И  А-О услышал  его призыв и ответил.  В грохоте волн

трудно было разобрать слова, однако А-сак понял все.

    -  Ты  убил свою соплеменницу,  - изрек А-О. - Но то была дурная

лиса,  не достойная жить.  Знай,  ты принадлежишь к избранным и тебе

дарован великий удел.  Повелеваю тебе очистить  мир  от зла.  Начало

бессмертному подвигу положено.  Это я,  А-О, приказал тебе умертвить

ведьму. Ныне предстоят новые славные деяния. Новые свершения.

    - Скажи,  что мне делать теперь, А-О! - крикнул белый лис. - Жду

твоих приказаний!

    И ветер донес  до него имя врага.  Имя,  наводящее страх на всех

лис.  Великий прародитель повелел А-саку избавить  мир от гигантской

собаки.

    - Твое слово свято для меня,  А-О, - ответил А-сак. - Отныне мне

неведомы колебания.  Знаю, я под твоей защитой. И ты вечно пребудешь

со мной.

    Лис постоял  на  дамбе,  любуясь пенными гребнями волн,  а потом

двинулся на юг. В воздухе носилось множество птиц, но А-саку было не

до  охоты.   Мысли   о  подвиге,  который  ему  предстояло свершить,

поглощали его целиком. Дамба поросла густой, высокой травой, которая

скрывала А-сака с головой,  и,  невидимый для врагов,  он без опаски

шел в этом зеленом коридоре.

    Как-то  раз до него донесся голос собаки и человеческий лай,  но

пес  и  хозяин были далеко,   и  лис успел спрятаться  в заброшенной

хижине,   протиснувшись  в  разбитое оконце.   Все  внутри провоняло

человеческими экскрементами.   С тех пор как жильцы оставили хижину,

проходящие по дамбе люди использовали ее в качестве туалета.  Голова

А-сака закружилась, и его немедленно вырвало остатками крабов. Когда

опасность миновала,   он выбрался на свежий воздух,  но не смог идти

дальше,  вынужден  был  улечься  в  траву и сжевать несколько сочных

стеблей.  Пара чаек спустилась  на  землю.  Оставаясь  на безопасном

расстоянии,   они  бросали  на  ослабевшего лиса любопытные взгляды.

Однако,  в отличие от своих соплеменниц, обитавших на свалке, они не

поднимали шума  и  не осыпали чужака оскорблениями.  Напротив,  они,

склонив головы набок, посматривали на него с некоторым сочувствием.

    Наконец А-сак смог подняться и продолжить путь. Вскоре он достиг

северного  берега  реки.   Тут  взгляду  его  открылась удивительная

картина.  Земля, раскинувшаяся перед ним, явно была ч у ж и м, но не

походила на фермерские угодья.  Посреди поля,  поросшего клочковатой

травой,  возвышались бетонные кубы,  в землю были вбиты внушительные

железные  скобы,   подпирающие  огромные  металлические  листы.   На

поверхности бетонных кубов  тут  и там виднелись вмятины,  словно по

ним прогулялся исполинский железный кулак.   В  металлических листах

зияли зазубренные отверстия.

    Необычный ч у ж о й был обнесен изгородью.  Ворота охраняли люди

в совершенно одинаковых шкурах.  На головах у них были черные шапки,

в руках ружья.  Если  бы  не эти люди,  земля казалась бы совершенно

заброшенной и пустынной.

    А-сак мучительно хотел спать. Он решил проскользнуть за изгородь

и устроиться  под одним из металлических навесов,  так чтобы Запасай

относил его запах прочь от людей.  Он чувствовал: ему необходимо как

следует отдохнуть. Найдя подходящее место, лис свернулся клубочком и

мгновенно провалился в сон.

    Разбудил его страшный грохот,  такой, словно весь мир взорвался.

Металл над ним пронзительно дребезжал,  и звон этот отдавался в ушах

А-сака.  Прямо  над его головой в стальном листе появилось отверстие

правильной круглой формы.

    Молодой лис вскочил и,  шатаясь,  побрел прочь. С перепугу он не

сразу  вспомнил,    где   он.  Секунду спустя раздался второй взрыв,

металлический  лист  вновь  загремел,    но   на  этот   раз   менее

оглушительно.   В  нем появилось  еще  одно отверстие.  Откуда-то из

ч у ж о г о Запасай принес едкий, противный запах, который неизбежно

сопутствует выстрелу. Запах этот хранится в подсознании каждой лисы,

и,  хотя А-сак почуял его впервые в жизни,  инстинкт подсказал ему -

это запах опасности,   тот  самый,  о котором ему говорили родители,

советуя держаться  от  этого запаха подальше.  Лис знал:  поблизости

много людей  и  он  не  должен попадаться им на глаза.  Судя по силе

запаха  и  звука,  стреляли  из  какого-то необычного,  исполинского

оружия. В каждое из отверстий, пробитых в металлическом листе, А-сак

мог с легкостью просунуть голову.  "За каким же зверем они охотятся?

- недоумевал молодой лис. - Похоже,  шкура этого гиганта не уступает

в прочности железу. Какого же он роста? Должно быть, с дом".

    Подойдя  к ограде,  А-сак двинулся вдоль и вскоре обнаружил лаз.

Но  прежде  чем  лис успел прошмыгнуть  в  отверстие,  выстрел вновь

сотряс землю.  Колючая проволока задребезжала.  А-сак проскользнул в

лаз,  подлез  под  проволочное заграждение  и  очутился  на  дороге.

Некоторое  время   он  шел прямо  по  шоссе,   но  когда автомобиль,

пронесшийся мимо, едва не задел его, спустился в придорожную канаву.

Лис не знал, где он, но предполагал, что ж и в о п ы р к а где-то на

востоке.  Для того чтобы попасть туда,  предстояло перебраться через

реку,   но А-сака сейчас это мало заботило.  Важнее было спастись от

громовых выстрелов.

    Осмотревшись по сторонам, он определил, что река находится к югу

от дороги, а болота к северу. И действительно, выйдя из-за поворота,

он увидел обмелевшую реку, вязкое дно, усеянное небольшими лужицами.

    А-сак знал,   что  близится прилив  и медлить нельзя.  Иначе ему

придется перебираться  по  мосту  или  полсуток провести на берегу в

ожидании отлива.

    Мост далеко,  сообразил молодой лис,  и здесь,  пожалуй,  трудно

будет  найти укромное местечко,  чтобы переждать время.  Силы А-сака

были  на  исходе,  голова его по-прежнему кружилась,  пустой желудок

болезненно сжимался. Но в мозгу вертелась одна только мысль - во что

бы  то  ни стало  он  должен убить гигантского пса,  порождение зла,

исчадие  Тьмы.   Лишь выполнив повеление А-О,   он  сможет вернуться

домой, к родителям.

    Лис отважно спустился на дно и, проваливаясь по брюхо в холодный

влажный ил,  побрел на другую сторону.  Дорога взбиралась на отлогий

склон дамбы,   но  А-сак,  оказавшись на берегу,  предпочел оставить

шоссе  и  двинуться вдоль реки.  Вслед  за ним устремился прилив.  С

дамбы А-сак видел,   как  на  дне  забурлила вода,  сначала наполнив

впадины, потом скрыв выступы. Уровень ее возрастал с каждой минутой.

    Через некоторое время молодой  лис  понял,  что город близко,  и

повернул  прочь   от   берега,  пересек узкую полоску ч у ж о г о  и

оказался  на  городской окраине.  Подходя  к  ж и в о п ы р к е,  он

заметил кролика,  который  в панике бросился наутек через кукурузные

поля.   Хотя А-сак чувствовал себя совершенно разбитым,   он  настиг

добычу  и  утолил голод.   И  сразу  же  лапы  его  окрепли,  голова

прояснилась, и, приободрившись, он увереннее продолжил путь.

    Одна из окраинных улиц была обнесена каштанами.  А-сак взобрался

на  дерево,    чем   поверг   в   великий ужас сидевшую  там  белку.

Перескакивая с ветки на ветку, она верещала без умолку:

    - Posso fare gualcosa per Lei? Tor ni fra inogiorni, eh?

    Но   лис  не обратил  на  нее  ни  малейшего внимания  и  удобно

устроился  на толстом суку.  Он решил отдохнуть и дать кролику время

улечься в желудке.

    Почувствовав,    что   силы  вернулись  к  нему,  А-сак собрался

спускаться вниз,   но  тут  на улицу явились человеческие детеныши и

затеяли игру прямо  под  каштаном.  Белка  без труда перепрыгивала с

дерева   на   дерево,     так   как  верхние  ветви  каштанов  почти

соприкасались,    но   А-саку пришлось набраться терпения  и  ждать.

Наконец дети ушли.  Лис слез с дерева и по пустынной аллее углубился

в  ж и в о п ы р к у.    Его  окружал тихий квартал,  большей частью

нежилой.    Лишь  два-три  дома  были  заняты,    остальные,   почти

достроенные, еще пустовали. Улицы покрывали рытвины и ухабы, повсюду

валялся строительный мусор,   в  водосточных желобах виднелись мешки

из-под  цемента.    Садики  незаселенных  домов  напоминали  кое-как

вспаханные поля.

    Улица, круто выгибаясь, впадала в другую, более благоустроенную.

А-сак  озирался  по  сторонам  в  поисках знакомых примет.  Вспомнив

наставления матери,   он  жался  к  стенам домов и всячески старался

держаться  как  можно незаметнее.  Так он добрался до центра города.

Здесь тоже оставались незанятые дома,   но  тротуары  и мостовые уже

были приведены в порядок. Большая часть магазинов на главной площади

работала, и вокруг них сновали люди.

    А-сак  не  стал приближаться к ним и свернул в незнакомую аллею.

Дойдя до самого ее конца, он ткнулся в высокую глухую стену и понял,

что оказался в тупике. Что ж, придется идти по людным улицам, храбро

подумал  он,  повернулся и обнаружил,  что на пути его выросла новая

стена. То была живая стена - громадный пес.

    Чудовище надвигалось  на  лиса,  рыча,  припадая к земле и скаля

зубы так, что видны были красные десны.

    "Вот он, твой враг!" - прогремело в мозгу у А-сака.

    Когда  исполинский зверь приблизился,  лисенок крикнул  во  весь

голос:

    - Тебя-то мне и надо!

    Ошарашенный пес подался назад.

    Тогда А-сак подпрыгнул и вцепился врагу в горло.  Тот, не ожидая

столь свирепой атаки  от такого ничтожного противника,  растерялся и

на мгновение оцепенел.

    Уже несколько дней тревожный  шум  не достигал свалки,   и Камио

решил пойти на разведку.  Утром,  пока О-ха и Миц крепко спали,  лис

покинул нору-машину  и юркнул в один из длинных проходов,  петляющих

между грудами лома. Порой ему приходилось выходить из-под прикрытия,

но,   как  правило,  кучи проржавленного металла почти соприкасались

друг с другом.  Никто,  кроме лис и кошек, не смог бы протиснуться в

узких коридорах.  Добравшись  до  края свалки,  Камио замер  и долго

прислушивался   и   принюхивался   к  дуновениям ветра  -  надо было

убедиться,  что хотя бы поблизости его не подстерегает опасность. Но

он не заметил ничего,  что могло бы вызвать беспокойство.  Лишь пара

голубей ворковала  на  крыше да вездесущие воробьи предавались своим

бесконечным перебранкам и потасовкам.  Людей было не видать,  в этот

ранний час они еще не покинули своих жилищ.

    Камио,    не   забывая   об   осторожности,   потрусил  в  глубь

ж и в о п ы р к и.  Улицы точно вымерли,  животные, казалось, сквозь

землю провалились.  Это внушало подозрения. Конечно, могло случиться

так,  что хозяева потихоньку поймали Сейбра,  но городские звери еще

не знают об этом и трепещут по-прежнему.  Но скорее страшный пес еще

рыскает  по улицам,  и все живое затаилось в испуге.  Пару раз Камио

встречались кошки,   но расспрашивать их не имело смысла.  Даже если

кошки  и снизойдут до разговора с лисом,  правды от них не жди.  Они

обожают напускать туману,  темнят,  говорят загадками и окончательно

сбивают собеседника с толку.

    Наконец Камио увидел небольшую собаку, нервного, взбудораженного

терьера.   По  размерам  пес  немного уступал лису,   и  Камио решил

спросить  о Сейбре.  Но в ответ терьер выпалил только.  "Кошмар!  О,

кошмар!" - и скрылся, оставив лиса в полном недоумении. Камио уяснил

лишь одно - маленькие собаки боятся чудовищного риджбека так же, как

и лисы.   Не зря при одном упоминании о Сейбре пес чуть не зашелся в

истерике.

    Около дверей одного из домов Камио заметил соблазнительный мешок

с мусором,  разорвал  его  зубами  и,  как обычно,  обнаружил немало

съестного.   Хорошо,  думал лис,   что  ему удалось утолить голод  в

городе:   тем  двоим,   что  ждут дома,  достанется больше припасов,

спрятанных в кладовой.

    Солнце поднималось все выше,  улицы постепенно оживлялись,  люди

попадались навстречу чаще и чаще. Бродить по городу в открытую средь

бела   дня   опасно,   решил Камио,  надо возвращаться  к  себе  или

что-нибудь придумать.   Он  проник  в  какой-то  сад  и притаился за

розовым кустом,  как вдруг ушей его достиг знакомый звук:  призывный

звон колокольчика и вслед за ним отрывистый человеческий лай.  Вдоль

по улице медленно двигалась машина - специальный грузовик, в который

люди высыпали мешки с мусором.

    Камио подождал,  пока грузовик поравняется с садом, стремительно

выскочил  из  своего укрытия  и  вспрыгнул в кузов.  Сверху валялось

какое-то тряпье, и лис, не долго думая, спрятался под ним. От мусора

исходили самые разнообразные запахи,   и  Камио с облегчением понял,

что  в этом облаке ароматов его собственный запах будет неразличим и

он сможет путешествовать  по  улицам в полной безопасности.  У этого

способа  передвижения  был  один лишь недостаток  -  лис  и  сам  не

различал запахов,   и ему приходилось полагаться лишь на свое слабое

зрение.   Ну  кого-кого,  а риджбека-то он заметит - в этом Камио не

сомневался.

    Время  от  времени грузовик останавливался,   и  на голову Камио

обрушивались  новые  порции мусора.  Однажды кто-то выбросил слишком

большой предмет, и темнокожему водителю пришлось остановиться, чтобы

утрамбовать мусор  в  кузове.   К  этому времени Камио  уже  объехал

несколько улиц и смекнул,  что грузовик,  того и гляди,  завезет его

неведомо куда. Воспользовавшись моментом, лис выбрался из-под тряпья

и соскочил вниз.   У человека отвисла челюсть.  Вслед Камио раздался

удивленный лай, но он знал: человек не бросится за ним в погоню. Лис

свернул в ближайшую аллею и удалился неспешной рысцой.

    Убедившись,    что   вылазка   его  безрезультатна,  Камио решил

вернуться домой.  Все его чувства по-прежнему были настороже. Уже на

подступах   к  свалке  он  различил  в  дальнем конце улицы знакомый

силуэт.   По  запаху  он моментально определил,  кто это.  Миц.  Лис

поспешил навстречу дочери.

    - Что это ты здесь делаешь? - строго крикнул он.

    - Я волновалась.  Проснулась,  а вас нет - ни тебя, ни О-ха. Мне

стало одиноко. И страшно.

    - Твоя мать скорее всего на свалке,  отправилась в одну из наших

кладовых. Пойдем скорее домой. Знаешь, этот пес...

    И вдруг,  словно одним упоминанием о Сейбре Камио накликал беду,

он ощутил запах собаки.  Миц сразу же напряглась, и Камио догадался,

она тоже почуяла опасность.

    - Он здесь, совсем рядом, - прошептала лисичка.

    В ту же секунду отца и дочь словно ветром сдуло с тротуара,  оба

скрылись  в тени.  От свалки их отделяли еще две улицы.  Камио повел

Миц кратчайшим путем  - они полезли под дощатую изгородь и оказались

среди овощных грядок.  Полускрытые зарослями травы, они добрались до

дырки в заборе на другой стороне огорода.  Теперь от того места, где

они впервые почуяли пса-убийцу,   их  отделяло около тридцати ярдов.

Камио просунул  нос в дырку и принюхался.  Ветер вновь донес до него

запах риджбека.

    -  Не  будем терять время,  -  обернулся лис к дочери. - Пойдешь

первая.  Выберешься на улицу и дуй по ней до самой свалки.  Придется

пройти два поворота. Но ты не бойся. Главное, не останавливайся и не

глазей  по  сторонам.   Жми во все лопатки,  только и делов.  Я буду

рядом.

    Миц послушно прошмыгнула  в  дырку  и  во всю прыть понеслась по

улице.  Камио следовал за ней по пятам.  Первый поворот они миновали

благополучно.   Но,   приблизившись  ко второму,  оба почуяли - враг

сзади.

    Из-за угла выскочила машина.

    "Сбей пса! - молил про себя Камио. - Прошу тебя, сбей пса!"

    Но мольба  не была услышана - машина промчалась мимо.  Мгновение

спустя за спинами лис раздалось громовое рявканье:

    - Попались, рыжие бестии! Я вас знаю... Знаю обоих.

    Теперь запах страшного  пса  поглотил  все  ароматы,  витавшие в

воздухе.

    -  Вы  уже падаль,  - разорялся Сейбр, - сейчас я вас выпотрошу.

Обоим вспорю животы и выпущу кишки.

    - Беги, Миц! - завопил Камио.

    Пес  знал,    что   делал,   когда  пытался взять  их  на испуг.

Перепуганный зверь нередко лишается сил,  разума и воли и беспомощно

замирает  на  месте.  Камио чувствовал,   как  страх парализует его.

Чудовище уже обдавало своим горячим дыханием задние лапы лиса. Камио

представлял,  как челюсти риджбека разрывают его от горла до хвоста,

и в глазах у него темнело.

    - Эй,  ты, гнусная падаль! Сейчас вопьюсь зубами тебе в шею! Ох,

сколько крови будет!   Ты  пару  раз дернешься - и все.  Поминай как

звали.

    Звук человеческих шагов.  Пожилой человек  с большой продуктовой

сумкой  остановился,   разинув рот.  Двое человеческих детенышей  на

роликовых  досках,   поглощенные  своей  забавой,   не  обращали  ни

малейшего внимания  на  трагедию,  которая разыгрывалась  у  них  на

глазах. Миц, проскочив между ними, едва не сбила одного с ног. Вслед

ей раздался визг.

    Никто не пытался остановить риджбека.

    - Пришло твое время, лисье отродье. Время. Умирать.

    Пес приближался.  Еще несколько шагов,  и он их настигнет. Камио

понимал  -  им  не  добежать  до спасительной свалки.  Одному из них

придется  погибнуть.  Наверное,  пора повернуться  и  встретиться  с

врагом глаза в глаза, промелькнуло в голове у лиса. Но все же в душе

его шевелилась слабая надежда  -  вдруг случится чудо  и  что-нибудь

помешает псу свершить свое черное дело.

    Внезапно  перед  носом  Камио  мелькнуло  бело-коричневое пятно,

краем глаза  лис успел разглядеть что-то огромное и мохнатое.  В нос

ему  ударил  запах  еще  одной собаки,  необычной собаки.   До  ушей

донеслось тяжелое дыхание. Кто же это?

    - Прочь  с  дороги!  Убирайся,  идиотка!  -  задыхаясь от злобы,

прохрипел риджбек.

    Ни отец,   ни  дочь не замедлили своего бега,  но у самой свалки

Камио обернулся и бросил взгляд назад. Он увидел такое, что лапы его

приросли к земле.  Миц тоже остановилась,  чтобы перевести дух. Лисы

не расслаблялись, готовые в любой момент совершить последний рывок и

оказаться  на  свалке,  в недоступном для громоздкого преследователя

лабиринте узких проходов.

    Посреди улицы,  преградив путь Сейбру,  стояла еще одна огромная

собака.  Хотя размерами она немного уступала риджбеку, этому исчадию

Тьмы, но казалась даже более мощной и крепкой.

    -   Это   Бетси!   -  возбужденно выпалила Миц.  -  Помнишь,   я

рассказывала, что познакомилась с удивительной собакой. А вон там ее

хозяин.

    - Ты спятила,  сука! - проскрежетал риджбек.  От ярости шерсть у

него на загривке встала дыбом. - Из-за тебя я упустил верную добычу.

За лис заступаешься, да? Предательница проклятая.

    Тем  временем   в   конце  улицы  появился человек.   Он  быстро

приближался к риджбеку, который с пеной у пасти осыпал Бетси бранью.

Сенбернариха застыла на месте, недвижная, неколебимая, как скала. До

лис донесся ее спокойный голос:

    - Давай,  разоряйся сколько влезет. На это ты мастер. Может, еще

что-нибудь придумаешь?  Да,  я сука и горжусь этим.  Странно только,

как ты это определил. Наверняка ты, горемыка, ни разу в жизни не был

с сукой.   Не верю,  чтобы хоть одна из нас согласилась подпустить к

себе такого болвана.

    - Гнусная тварь! - зарычал Сейбр. - Ну,  сука, ты поплатишься за

то, что помешала мне. Я выпущу тебе кишки и...

    Бетси оглянулась,  убедилась,  что Камио и Миц в безопасности, и

вновь обернулась к риджбеку:

    - Попробуй. Посмотрим, на что ты годишься.

    - Ты пожалеешь... пожалеешь...

    Меж тем хозяин Бетси вплотную приблизился к Сейбру.  Он выставил

перед собой толстую палку,  которую держал за оба конца. Создавалось

впечатление,  человек приглашает пса вцепиться в палку зубами. Камио

знал: люди иногда поступают так, чтобы образумить зарвавшихся собак,

и  способ  этот действует почти безотказно.  Очевидно,  этот человек

разбирался в собачьих повадках и знал, что палку нельзя использовать

против разъяренного пса как дубинку. Собака всегда сумеет увернуться

и  избежать  ударов.    Но   псы,    как  известно,   не  отличаются

изобретательностью,   и,   когда дело доходит  до  схватки,  все они

действуют  на  один манер,   на редкость бестолково.  Не раздумывая,

хватают зубами то,  что подвернется, будь это хоть палка, хоть живая

плоть. Враг и палка для них - единое целое, дерево представляется им

столь же уязвимым, как человеческая рука или нога.

    Злобно  пыхтя,    они   пытаются  прокусить  палку   и  при этом

воображают, что причиняют противнику невыносимую боль.

    Сейбр бросился вперед и сжал палку своими сильными челюстями. Из

зубастой пасти полетели куски дерева.

    Человек несколько  раз  гавкнул,  сурово  и  резко.  В голосе не

ощущалось  ни единой нотки страха.  Да,  этот знает,  что делает,  с

невольным уважением подумал Камио.  Человек приказывал. Приказывал и

предупреждал. Пес перестал рвать палку зубами.

    Как видно,   он  опомнился.   До  него дошло,   что  он совершил

серьезнейший  проступок:   посягнул   на   человека.   Если  бы  пес

действительно  покусал хозяина Бетси,  наказание неизбежно оказалось

бы жестоким.  Сейбру пришлось  бы  отправиться  в гости к человеку в

белой шкуре.  В дом,  откуда не возвращаются. За преступления против

человека расплата одна - смерть.

    Риджбек быстро отпустил палку и кинулся наутек.

    А Бетси уселась  на  землю  и  принялась скрести задней лапой за

ухом. Хоть собака и держалась молодцом, столкновение было для нее не

из приятных,  догадался Камио. Собачьи блохи ничуть не отличаются от

лисьих - сразу чувствуют,  когда их владелец нервничает,  и начинают

немилосердно  кусать  его.   Камио  хотелось  подойти   к   отважной

сенбернарихе  и  поблагодарить  ее,   но со стороны лиса это было бы

слишком неестественным поступком. Поэтому он молча подтолкнул дочь к

свалке и сам направился вслед за ней.

    - Славная старушка Бетси,  -  тараторила Миц. - Здорово она его,

правда? Этот громила сразу перетрусил.

    - Да, твоя Бетси очень храбрая, - подтвердил Камио.

    -   Ты   понял,  ведь  они  с хозяином меня выследили,  -  гордо

продолжала Миц.  - Это все ошейник.  Он помог им определить,  где я.

Сам видишь, не зря я не дала вам его сгрызть!

    - Вижу, вижу, - неохотно согласился Камио.

    О-ха,    вне   себя  от  тревоги,  поджидала  их  в норе-машине.

Обнаружив,   что дочь опять исчезла,  лисица не находила себе места.

Первым  делом   она  задала  Миц  хороший нагоняй.  Затем  все  трое

притихли,  чтобы немного остыть и оправиться.  Лишь после того,  как

Камио и Миц пришли в себя,  они рассказали О-ха все, что им довелось

пережить.

    Ближе  к  вечеру  они  узнали,   что сегодня в ж и в о п ы р к е

погибла еще одна лиса. Впрочем, правда, достоверно не было известно,

пала ли она жертвой риджбека или же машины. По правде говоря, машины

представляют  для городских лис куда более серьезную опасность,  чем

все собаки,  вместе взятые,  даже включая таких отпетых убийц,   как

Сейбр.    Тем   не  менее  громадный  пес,  рыскавший  по  округе  и

уничтожавший   все   живое,   наводил   на   лис больший ужас,   чем

стремительные железные создания. Враг разгуливал на свободе, и лисам

казалось,  смерть подкарауливает их везде,  даже в собственной норе.

Ни днем  ни  ночью они не решались высунуть нос на улицу.  Бедняги и

думать забыли  об  охоте,  о том,  чтобы всласть порыться в мусорных

бачках.   Они  понимали:  если  так будет продолжаться,  кладовые их

опустеют и голод вплотную подступит к их норам.

    - Подождем  еще  денек,  вдруг его все-таки поймают, - предложил

Камио.  -  А потом  я  все равно пойду на промысел.  Мне уже надоело

торчать в норе безвылазно.  Сегодня нам с Миц не повезло, спору нет.

Но   раз   так,   надо  приноравливаться   к   опасности,  быть  еще

осмотрительнее.  Невозможно сидеть здесь  до  скончания дней своих и

дрожать.

    - Неужели сегодняшний случай ничему  не  научил тебя? - спросила

О-ха. - Вы с Миц оба едва не погибли.

    - Понятно,  научил.  Я же сказал,  теперь буду осмотрительнее. Я

точно знаю теперь  - разгуливать по улицам в открытую нам нельзя.  И

спасаться бегством тоже не стоит. Нам, лисам, лучше полагаться не на

быстроту,  а на ловкость.  Не мчаться во весь опор, а вспрыгивать на

крыши, подползать под изгороди. Уж больше я об этом не забуду.

    -  И правильно сделаешь, - кивнула головой О-ха. - Я тоже думаю,

мы не можем всю жизнь провести на свалке.

    Миц промолчала.

    Тем   же   вечером,   позднее,   лисичке довелось испытать нечто

необычайное  -  лишь благодаря рассказам матери она поняла,  что это

было.    К  машине  их  приблизилась лиса,   не  входя внутрь,   она

остановилась у входа и застыла там словно в ожидании. О-ха и Камио в

это время спали.  Первым побуждением  Миц  было разбудить мать,   но

секунду  спустя  лисичка  раздумала.    Если  О-ха  увидит  вестника

несчастья,  она,  невзирая на опасности,  последует за лисьим духом.

Миц догадалась,  что брат ее погиб и что лиса с сияющим белым нимбом

вокруг  головы  явилась,   чтобы отвести  их  к  его  телу.  Лисичка

догадывалась также и о том, что мать непременно пожелает в последний

раз взглянуть  на  своего детеныша  и  совершить  над ним прощальные

обряды. Но это может стоить жизни самой О-ха.

    Пес-убийца по-прежнему разгуливал  по городу.  Добыча пропитания

была  связана   с  невероятным риском,   и  Миц,  останься  она  без

родителей,  непременно погибла  бы с голоду.  Юная лисичка полагала,

что в нынешние тяжелые времена такой роскошью, как достойные проводы

мертвых,  можно поступиться.  Уж верно,  брат, отправляясь туда, где

его ждет мир и покой, простит их.

    Миц вовсе не хотелось осиротеть.  Если она лишится родителей, то

останется  на  белом свете совсем одна,  - теперь,  когда бесплотное

создание принесло горестную весть, Миц знала это точно.

    Лисий   дух   подождал несколько минут  и  начал расплываться  в

воздухе,  таять,  словно  дым  костра  в ясный день.  Вскоре от него

осталось лишь туманное облачко.  Прежде чем проснулись Камио и О-ха,

исчезло и оно.

    Миц уснула.  Ей снилось детство, далекое и невозвратное. Снились

братья... В ту пору они частенько вздорили, а теперь...

    Лисичка проснулась внезапно.  Инстинкт подсказал ей,  что сквозь

сон   она   слышит какой-то звук,  совсем рядом,   на  свалке.   Миц

навострила уши. На чутье она не полагалась - ветер, блуждая по узким

проходам  среди  ржавого железа,  терял большую часть запахов.   Миц

замерла в ожидании.  Сердце ее трепетало.  В полумраке она различила

глаза  матери.   Они  были полны тревоги.  Отец приподнялся,  замер,

склонив голову набок,  и втянул носом воздух, пытаясь удостовериться

в том, что...

    - Это он? - выдохнула Миц. - Это Сейбр, да?

    Родители   не   проронили  ни  звука,  лишь О-ха предостерегающе

прищурилась.   Миц поняла - мать приказывает ей молчать,  и затихла,

испуганно облизывая губы.  Неужели враг добрался до них? Они даже не

знают,  с какой стороны ждать нападения. Отвратительная собака может

вырасти словно из-под земли, лязгая смертоносными челюстями, сверкая

злобными глазами.   Как  в тот день,  когда они с А-саком сунулись в

усадьбу  и  Сейбр,  откуда  ни  возьмись,  налетел  на них.  Неужели

спасения нет?

    Миц приподнялась,  выискивая, где бы спрятаться, но О-ха бросила

на нее сердитый взгляд, приказывая не шевелиться.

    Лисичка вновь опустила голову на лапы.

    И вдруг  она  почуяла знакомый запах.   Он  долетел  из главного

прохода,  ведущего к их машине.  Послышалось легкое царапание когтей

по металлу - кто-то осторожно перебирался через груды хлама. Лисичка

втянула воздух глубже. Догадались ли родители, чей это запах?

    Миц взглянула на мать. Сияющий взор О-ха говорил яснее слов.

    Камио бросился к лазу.

ГЛАВА 30

    Всю  ночь  А-кама  трепала лихорадка,   и  когда наступило утро,

молодой  лис понял,  что не в состоянии встать и спуститься вниз,  к

изгороди.   Жар  сделал его вялым и сонливым,  а сухой,  горячий нос

утратил чувствительность.   К  тому  же на рассвете к подножию холма

явилась  огромная  человечья  стая.   Люди  разбили  в  поле лагерь,

преградив лису путь  к цели.  Сквозь полуопущенные веки А-кам видел,

как вокруг палаток носятся,  обнюхивая  все на своем пути,  дворняги

всех размеров  и  мастей.  Среди дворняг встречаются  и  такие,  что

свирепостью не уступают овчаркам и проворством - гончим.  Если такой

пес  обнаружит  лиса,   то  не даст  ему  спуску.  Оставалось только

надеяться, что путешественники не долго задержатся здесь.

    Весь день лис,  затаившись  в  зарослях,  наблюдал  за тем,  что

творится внизу.  Люди  без  устали сновали туда-сюда,  по непонятным

соображениям перетаскивая воду и какие-то предметы с одного места на

другое. Человечьи детеныши с визгом гонялись друг за другом, старые,

потрепанные  машины   с  болтающимися дверцами  то  подъезжали,   то

отъезжали,   распространяя вокруг вонь,  грохот  и  скрежет.  Собаки

грызлись,   вырывая друг  у  друга лакомые куски,  смуглые человечьи

самцы колотили  по  железным круглым штуковинам,  столь  же  смуглые

самки  развешивали   на   веревках  разноцветное  белье.   Несколько

радиоприемников,   включенных  на  полную мощность,  оглашало воздух

нестройными  воплями.   Потом  подкатила   еще  одна машина,  новая,

блестящая,  черно-белая.  Из нее вышли светлокожие люди в одинаковых

плоских  круглых  шапках.   Смуглые  принялись  угрожающе  лаять  на

светлокожих,  а те не двигались с места, уперев руки в бока. Взгляды

их  блуждали   по   сторонам,   избегая  разъяренных глаз обитателей

палаточного лагеря.

    В   тот   вечер А-кам впервые  в  жизни услышал музыку,   и  она

доставила  ему несколько приятных минут.  Человеческий самец,  зажав

под подбородком что-то вроде дощечки, водил по ней пальцем, исторгая

пронзительное, но мелодичное завывание. Птицы обычно издают подобные

звуки,   когда хотят прогнать чужака  из  своих владений,  пришло  в

голову  А-каму.    Наверное,    люди-ш а л о п у т ы  тоже  посылают

предупреждение тем, в плоских шапках. Скорее всего они заявляют - не

суйтесь сюда, это наша земля.

    Отблески  костров  выхватывали    из   темноты  чумазые  мордахи

детенышей и развевающиеся шкуры самок. Вскоре до лиса донесся аромат

съестного,  заглушивший все прочие запахи,  даже запах человеческого

пота и машинного масла. Пустой желудок А-кама болезненно сжался, рот

наполнился слюной. К тому времени лихорадка отпустила его, и он смог

встать. Нос, вновь влажный и чуткий, как и прежде, ловил все запахи.

Без него лис был беспомощен, как слепой ястреб.

    А-кам прошелся по лесу,  то и дело останавливаясь,  чтобы нарыть

червей  и  жуков.   К  тому же ему удалось найти несколько древесных

грибов,  множество диких яблок  и  терновых ягод,   так  что  он как

следует утолил голод.

    Утром  путешественники исчезли,  оставив после себя горы мусора.

Повсюду валялись жестянки,  бутылки и коробки. Обрывки бумаги висели

даже   на   проволочной  изгороди,  окружавшей загадочный ч у ж о й.

Вероятно, эти необычные люди с узкими темными глазами наделены даром

извлекать мусор  из воздуха,  решил А-кам.  Он не мог поверить,  что

всего за один день человечья стая произвела такую пропасть хлама.

    А-кам  приблизился   к  изгороди  и  немного прошелся вдоль нее,

тщательно  осматривая  каждый  дюйм  проволоки.   Вскоре  он  выбрал

подходящее место,  сделал подкоп и подлез под проволоку.  Оказавшись

внутри, лис удвоил осмотрительность. Он подозревал, что здесь вполне

могут быть собаки.   Все зависит от того,  с какими намерениями люди

держат   лис  запертыми  в  ящиках.  Камио часто рассказывал сыну  о

сторожевых собаках, овчарках и доберманах - за такими вот изгородями

они, как правило, бегают без всякой привязи.

    - Держись  от  таких мест подальше,  -  не раз повторял Камио. -

Особенно если увидишь,   что  к проволоке  или к палке,  воткнутой в

землю  рядом,   прикреплена  дощечка.  Знай,   это  человечья метка,

предупредительный знак, и говорит она о том, что земля под охраной и

сюда лучше не соваться.  Хотя человечьи метки,  в отличие от лисьих,

не  пахнут,   люди сразу обращают  на  них внимание  и  остерегаются

нарушать  границы.   Наше  зрение  уступает человечьему  в  остроте,

поэтому смотри  в  оба,  не пропускай таких знаков,  а то попадешь в

переделку.

    Приглядевшись,   А-кам  заметил  две  дощечки,  прикрепленные  к

проволоке. Молодой лис долго пожирал их взглядом, но выяснить ничего

не смог.  В конце концов неподвижные дощечки расплылись у него перед

глазами.  Любопытно все-таки, размышлял А-кам, что говорят людям эти

лишенные запаха метки.  Уж верно, для людей они имеют больше смысла,

чем   для  лис.   Он  даже различил  на  дощечках какие-то царапины,

напоминающие ритуальные письмена, которые лисы иногда вычерчивают на

земле

    Вокруг не было ни души.  Проворной рысцой молодой лис двинулся к

ближайшему ряду ящиков.   Все  они стояли  на специальных подпорках,

высоко   над   землей,    и   А-кам решил  -  безопаснее всего будет

передвигаться под ящиками, быстро перебираясь из ряда в ряд, пока он

не  очутится  на  другой стороне диковинного ч у ж о г о.  Идти надо

быстро,    но   не бежать.  Родители учили его,   что  лисам следует

переходить   на   бег лишь  в  случае крайней необходимости.  Зверь,

который мчится  во весь опор,  неизбежно привлекает к себе внимание.

Для оленя,  несущегося по лесу,  в этом нет большой беды - все равно

он оставит позади всех преследователей.  Лис же не назовешь хорошими

бегунами.  Самые быстрые из них не могут тягаться с гончими, борзыми

и многими другими собаками.

    Стоило А-каму оказаться  под ящиками,  последние сомнения в том,

что   в   них  действительно заперты лисы,  исчезли.  Внезапно дрожь

пробежала по телу - он почувствовал,  где-то здесь, поблизости, есть

гиблое  место,   нет,   тысячи гиблых мест.  Множество соплеменников

А-кама  нашло  здесь  смерть.   Воздух  насквозь  пропитался ужасом.

Молодой лис не видел здешних обитателей,  но он ощущал исходивший от

них запах безнадежности и уныния.  Они знали,  что каждый день может

стать для них последним.

    Все здесь было проникнуто отчаянием.   В  днище одного из ящиков

А-кам  обнаружил небольшое отверстие  от  выпавшего сучка.  Молодому

лису очень хотелось поговорить  с  кем-нибудь  из невольников,  и он

приблизился к дырке и прошептал:

    - Эй, вы, там, слышите меня? Есть здесь кто-нибудь?

    Затем  он прижал ухо к отверстию,  из которого торчало несколько

сухих  соломинок.   Сверху  раздалось учащенное дыхание  и  сопение.

Дрожащий голос,  принадлежавший,  судя по всему,  молодой лисице,  с

запинкой произнес:

    - Кто... это? Лисий дух?

    -  С  чего  ты взяла? - ответил А-кам. - Я лис из плоти и крови.

Просто проходил мимо. А ты кто? Как тебя зовут?

    - О-солло,  -  последовал ответ. - Скажи,  почему ты на свободе?

Как тебе удалось выбраться?

    -  Мне  не нужно было выбираться,  потому что я никогда не сидел

взаперти. А что это за место?

    Последовало  долгое  молчание.   Потом   до   него донесся голос

О-солло:

    - Место, где люди держат лис.

    Лисица говорила так неуверенно,  словно сама сомневалась в своих

словах.

    - Держат лис? Но для чего?

    -  Для  чего?  Думаю,   об этом хорошо знают лисы,  которые жили

здесь,  а потом куда-то исчезли.  Только они вряд ли вернутся, чтобы

рассказать нам, где побывали.

    Почему узники исчезают отсюда,  недоумевал про себя А-кам.  Куда

они исчезают?  Отчаявшись добиться толку,  молодой лис уже собирался

идти дальше, когда невидимая лисица окликнула его:

    - Слушай, а ты не поможешь нам выбраться? Мы тут в клетке вдвоем

с сестрой. Проделать бы как-нибудь лаз в полу, и мы на свободе.

    А-кам  ответил  не  сразу.   Он  понимал,   что  это рискованное

предприятие.  Если люди держат в деревянных ящиках такую прорву лис,

значит,   эти  лисы  им  зачем-то необходимы,  и они ни перед чем не

остановятся,   чтобы задержать беглецов.   Чем  это может кончиться?

А-кам был в замешательстве. Инстинкт приказывал ему поскорее уносить

отсюда лапы,   но  нежный голос незнакомки разбудил  в душе молодого

лиса доселе неведомые  ему  чувства,  над природой которых у него не

было времени размышлять.

    На память  ему вновь пришли рассказы отца.  Камио говорил,  люди

иногда  устраивают  специальные  лисьи  фермы.  Рыжих пленников  там

кормят вдоволь, и время от времени то один, то другой из них куда-то

исчезает...  никто точно  не  знает куда,  хотя многие догадываются.

Лисам  ведь  не  занимать сообразительности.   И  некоторым  из  них

случалось видеть людей,  наряженных в лисьи шкуры.  Обычно человечьи

самки  носят   их   на плечах,  заглушая запахом фиалки резкий запах

смерти.   Вот они,  исчезнувшие обитатели ящиков-клеток, - их убили,

чтобы содрать с них шкуру.

    А-кам задрал голову  и внимательно осмотрел днище ящика.  На вид

все доски крепкие  и прочные.  Нет,  разумнее будет не ввязываться в

это дело, поскорее выбраться отсюда и двинуть вдоль железной дороги,

к дому.

    - О-солло,  - прошептал он, - я бы с радостью тебе помог,  но не

представляю как.

    - Одна  из  досок совсем гнилая,  -  откликнулась лисица. - Мы с

сестрой уже давно мочимся на нее, все время на одно и то же место. И

если ты немного подгрызешь ее снизу...

    Молодой  лис принюхался и определил по запаху подгнившую планку.

Действительно,   дерево  размягчилось.   Долго  же  лисицам пришлось

мочиться на эту половицу,  чтобы довести ее до такого состояния.  Но

как вонзить в доску зубы?  Она ведь плоская,  не ухватишься. Вряд ли

ему удастся ее подгрызть.

    И вдруг он сообразил,  как поступить. Столь блестящая идея могла

родиться лишь  в  голове сына умных родителей,   да  и  то  только в

чрезвычайной ситуации.  Как известно, в безвыходном положении всегда

обнаруживается, кто на что годится. Стоило А-каму хорошенько напрячь

мозги,    и  выяснилось,   что  он обладает качеством,  которое люди

называют изобретательностью.  Оставалось проверить, сработает ли его

план.

    -  Я  кое-что придумал, - гордо заявил молодой лис. - Через пару

минут все будет готово.

    -  Ты  не пожалеешь,   что  помог нам,  - прошептала пленница. -

Знаешь,   я  на редкость красивая лисица.  -  Помолчав,  она скромно

добавила: - Вообще-то мы все здесь красавицы.  Других не держат.  Но

среди обычных,  свободных лисиц нечасто встретишь такую,  как  я.  И

ты... если тебе нужна подруга, то я...

    А-кам, не тратя больше времени на разговоры, принялся рыть землю

задними лапами,  и вскоре под гнилой доской вырос целый холм.  Когда

лис понял,  что холм достаточно высок, он взобрался на него и выгнул

дугой спину,  упираясь в подгнившую половицу. К великой его радости,

она подалась вверх.  Не зря лисицы так долго ее обрабатывали. Дерево

было не тверже размокшего картона.

    - Здорово, - раздался голос сверху. - Теперь мы сами справимся.

    И обе пленницы вцепились в мягкое дерево зубами. отрывая от него

щепку за щепкой.  Вскоре в днище образовалась дыра размером примерно

в  половину человеческой головы.  А-кам  меж  тем выскользнул из-под

ящика  и  наставил  нос по ветру.  Запасай не принес никаких опасных

запахов.  Подозрительных звуков тоже не слыхать.  Когда он вернулся,

вторая лисица как раз протискивалась в отверстие.

    Наконец обе затворницы оказались на свободе.

    -  Нам  надо добраться  до  железной дороги, - объяснил А-кам. -

Там,   в  о т д у ш к е,  людям будет трудно нас поймать.  К тому же

железнодорожные пути доведут нас прямо до моего дома.  Да,  а кто из

вас О-солло? - добавил он, бросив на сестер торопливый взгляд.

    - Я, - ответила лисичка с более темными ушами. - А это О-фолл.

    - Прекрасно.  А теперь пошли. Будем скрываться под ящиками, пока

не  доберемся  до  изгороди.   Там  я быстренько сделаю подкоп,   мы

подлезем под проволоку и окажемся на свободе.

    - На свободе, - выдохнула О-фолл.

    А-кам впервые услыхал ее голос.

    Все   трое   бесшумно  проскользнули    под    ящиками-клетками,

благополучно добравшись до крайнего ряда. Тут ушей их достиг громкий

человеческий лай.  Лисы узницы, которые до сих пор лежали недвижно и

в унылом молчании ждали очередной кормежки,  заслышав шум, оживились

и стали переговариваться.

    - Что случилось? В чем дело? Кто-то убежал! Почему не я? Пес нас

всех задери, почему мне всегда не везет!

    Шум  все  усиливался.  А-кам догадался,  что побег обнаружен,  и

сердце  его тревожно заколотилось.  Как им теперь поступить?  Может,

разумнее спрятаться где-нибудь? Но спутницы думали иначе.

    -  Нет,   -   решительно возразила О-фолл.  -  Прежде всего люди

обшарят  все  вокруг,   ни одного уголка не пропустят.  Через минуту

здесь будет машина, набитая людьми, и первым делом они начнут искать

под клетками. Нам надо выбраться отсюда без промедления.

    - А собаки? Есть у них собаки? - спросил А-кам.

    - Нет.  Собаки могут испортить наш прекрасный мех, - усмехнулась

О-солло.  - Нашу ценную шкуру.  Так что им приходится обходиться без

собак.

    А-кам вздохнул с облегчением:

    - Значит,   все  не  так  страшно.  Совсем не страшно.  А теперь

поторопимся.

    И  без  колебаний  он  устремился  к  ограде,  прошел вдоль  нее

несколько  футов   и   нашел место,   где  земля оказалась мягкой  и

податливой.    Лис   принялся  яростно  работать  лапами  и  вскоре,

обернувшись  к  своим спутницам,  сделал  им знак "готово".  В ту же

секунду  он  увидел,   что  к ним бежит человек.  Человек с ружьем в

руках.

    - Быстрее! Быстрее!

    О-солло была  уже по другую сторону изгороди,  О-фолл готовилась

последовать ее примеру,  когда первая пуля чиркнула по проволоке как

раз над головой лисицы.

    - Давай, давай, - подбадривал А-кам. - Не останавливайся.

    Мгновение спустя  и  вторая лисица вырвалась  на свободу.  А-кам

протиснулся  под  проволокой последним.   Еще  одна пуля вонзилась в

землю  перед  самым  носом лиса.  Сестры  уже  мчались  по  поросшей

кустарником равнине, А-кам зигзагами бросился вслед за ними.

    "Может,   я  ранен или убит, - мелькнуло у него в голове, - но в

суматохе не почувствовал этого?"

    Отбежав  на  безопасное расстояние,   лис  забился  под  куст  и

притаился там. Немного отдышавшись, он окликнул:

    - Эй, как вы? Обе живы?

    - Да, целы и невредимы, - ответила О-солло.

    -  Тогда идем.  Доберемся  до  путей  и,   чтобы запутать следы,

перейдем через них.

    Скрываясь   в  густых зарослях,  троица устремилась  к  железной

дороге. Вскоре они были уже по другую сторону насыпи. А-кам не давал

своим спутницам передышки,  пока  они  не отдалились от лисьей фермы

примерно   на  милю.  Лишь тогда  он  решил,   что  им больше нечего

опасаться  преследователей  и  можно остановиться  и  перевести дух.

Запыхавшиеся сестры растянулись на земле.

    Внезапно О-солло испустила горестный вопль.

    - Что с тобой? - испуганно вскинулся А-кам. - Ты ранена?

    - Нет, - затрясла она головой. - Это ты ранен!

    -  Я?  - Молодой  лис  поспешно осмотрел себя  ее всех сторон. -

По-моему, со мной все в порядке. Ты что, заметила кровь?

    Но О-солло была так расстроена,  что не могла говорить. Пришлось

сестре ответить вместо нее.

    - Твой хвост,  -  спокойно произнесла О-фолл.  - Тебе отстрелили

хвост.

    А-кам испустил вздох облегчения и вновь опустился на землю.

    - А, вот вы о чем. Не волнуйтесь. Хвост я потерял несколько дней

назад. Представляете, его откусил мне громаднейший пес, ростом с ваш

ящик.  А то и с два.  Честное слово.  Настоящее чудовище. Что ты так

смотришь на меня, О-солло?

    - Так у тебя нет хвоста... - разочарованно пробормотала лисица.

    - Если  ты  не хочешь быть  его  подругой,   то я... - торопливо

вставила О-фолл.

    - Не пори чушь, - оборвала сестру О-солло. - Разумеется,  я хочу

быть  его  подругой.   Он  спас мне жизнь.  Просто мне жаль,  что он

остался  без хвоста.  Но есть у него хвост или нет,  это не помешает

нам жить вместе, в своей норе. Вот так!

    -  Я  всегда мечтала жить  в норе, - вздохнула О-фолл. - Там,  у

нас, лисы много рассказывали о норах, хотя никто толком не знал, что

это такое.  Ведь многие, как и мы, родились в заточении. Да, если бы

не ты,  пришлось бы нам весь свой век провести в ящике. Скажи, а как

они выглядят, норы?

    - Как?  - А-кам в некотором замешательстве потерся боком о ствол

дерева.  -  Норы,   они разные бывают.  Все зависит от того,  где ты

живешь,   в ж и в о п ы р к е или в с в о е м.  Я-то сам,  по правде

сказать, видел всего одну нору - дом моих родителей, где я родился и

вырос.  Так это была старая машина, брошенная посреди свалки. Но мне

рассказывали,   обычно  лисы сами вырывают себе нору,   под  корнями

большого дерева.  А вообще, кому что нравится... Я слыхал, некоторые

предпочитают селиться в домах, под полом...

    -  Никаких  домов,  -  непререкаемым тоном возразила О-солло.  -

Никакого пола.

    -  Мне,   пожалуй,   больше нравится обычная нора,  -  задумчиво

проронила О-фолл. - Та, что под корнями дерева.

    - А тебе? - обернулся А-кам к О-солло.

    - Мне тоже.

    - Решено. Выберем подходящее место в лесу и выроем себе нору.

    Лисы  прошли несколько миль вдоль насыпи  и  оказались  в  лесу,

обступившем  железную  дорогу.   А-кам  долго кружил среди деревьев,

принюхиваясь,  -  он хотел удостовериться,   что  они  не  попали во

владения других лис.  Наконец он убедился, что чужих меток нигде нет

и ничто не мешает им обосноваться здесь. Все трое буквально валились

от усталости.  Углубившись в заросли,  они отыскали укромное место и

расположились  на  отдых.  Сестрам  ни  разу  в  жизни не доводилось

охотиться,    но   обе  горели желанием поскорее овладеть охотничьей

премудростью.   А-кам,   разумеется,    был  готов поделиться своими

знаниями.   Но  он честно предупредил,   что пока не может считаться

опытным охотником,  -  ему далеко,   к  примеру,  до его собственной

матери, О-ха, которая с легкостью настигает добычу, двигаясь по едва

уловимому следу.

    -  От  О-ха никто  не  уйдет,  - заметил А-кам. - Но она многому

научила меня, а я научу вас.

    Он  пообещал  также передать сестрам все,   что  ему известно  о

ягодах,  грибах,  корнях,  травах,  жуках,  червяках и улитках. О-ха

научила его различать, какие из них годятся в пищу, а какие нет.

    -  А  что,  твой отец ничему тебя  не  учил? - полюбопытствовала

О-фолл.

    - Камио?  Конечно учил.  Но другому.  Главным образом тому,  как

выжить в городе.  Охотится он малость похуже,  чем О-ха, зато, когда

надо  добыть   еду   из мусорных бачков,   он  не знает себе равных.

Представляете,   он  рассказывал,   что  однажды вырвал  еду  из рук

человека   и   был  таков.    Он   ужасно смелый.   А  сколько знает

замечательных историй, заслушаешься!

    - Похоже на то, - насмешливо заметила О-фолл.

    А-кам сверкнул на нее глазами:

    - Знала  бы ты,  что пришлось пережить моему отцу.  Его поймали,

увезли  из  родной страны  и отправили в зоопарк - это такое гнусное

местечко вроде вашей фермы.   Там  зверей тоже держат взаперти.   Но

Камио сумел выбраться из клетки и убежать, хотя зоопарк охраняли две

здоровые овчарки. И он не пропал в незнакомой стране, в одиночку. Он

удивительный лис.

    - Ох, извини, я вовсе не хотела... - виновато прошептала О-фолл,

однако бросила  на сестру многозначительный взгляд.  Та сделала вид,

что ничего не замечает.

    -  Значит,  твоих родителей зовут Камио  и  О-ха,  -  произнесла

О-солло. - Без сомнения,  они достойные лисы. Но теперь нам придется

жить своим умом.  Думаю,  А-кам,  мы с сестрой видели больше весен и

зим,  чем ты. Но хотя мы немного старше, ты куда опытнее нас. Боюсь,

первое  время  от  нас будет мало толку.  Поначалу тебе скорее всего

придется добывать пропитание  на троих.  Но обещаю,  мы быстро всему

научимся.  Я вовсе не хочу быть обузой,  пусть даже для собственного

мужа.

    - Для собственного мужа, - мечтательно повторил А-кам.

    Эти  слова  ласкали   ему  слух.  Родители могут гордиться своим

сыном,  полагал  он.   Еще  бы,   он нашел себе подругу,   да какую!

Красавицу из красавиц.

    - По крайней мере, - пробормотала О-фолл, прежде чем погрузиться

в сон, - с нами не случится того,  что с теми,  на ферме...  С теми,

кто исчезал...

    Вскоре сестры крепко уснули,   но  А-каму не спалось.  На душе у

молодого лиса было неспокойно:  желая пустить сестрам пыль  в глаза,

он немного прихвастнул.   На  самом деле  он  не был так уж уверен в

себе.  Конечно,  О-ха много рассказывала своим детенышам про то, как

выжить в лесу,  и А-кам ничего не пропускал мимо ушей.  Он прекрасно

помнил описания всевозможных грибов,  плодов,  орехов, корней... Вот

только сумеет ли он применить свои знания на деле.  Правда,  вот уже

несколько дней он ведет самостоятельную жизнь,  и пока ему везло. Он

отыскал каштаны,  дикие яблоки  и  терновые ягоды,  попробовал грибы

нескольких видов  -  древесные и те,  что растут на земле.  Отличная

еда,   и,  судя по всему,  в лесу ее хоть отбавляй.  Но не за горами

зима,  пора,  когда нет ни грибов, ни ягод, ни каштанов. Тогда ему и

сестрам придется труднее.  Осенью всего вдоволь,   и,  если гриб или

ягода кажутся подозрительными,  всегда можно найти что-то другое. Ну

а если ничего другого  не подвернется?  Тут надо знать наверняка.  А

вдруг выяснится,  что он никудышный охотник, что кролики и птицы ему

не  по зубам?  Стыда перед лисицами не оберешься.  К тому же все они

умрут с голоду.

    Тревожные мысли долго не давали А-каму сомкнуть глаз. Наконец он

решил,  что устроит для сестер несколько кладовых с припасами, а сам

отправится повидать родителей.   Ему  не обойтись  без  их советов и

поучений.

    А-кам  так  и сделал.   В  пути он перенес немало испытаний,  но

преодолевал трудности стойко, как и следует взрослому лису. Он знал:

детство  его  позади,  теперь  у  него есть обязанности и к жизни он

должен относиться серьезно. А-кам быстро привык путешествовать прямо

по шпалам  -  поняв по гудению рельсов,  что приближается поезд,  он

спускался с насыпи и прятался в траве.  Разумеется,  в дороге ему не

раз встречались другие лисы,   но  он  с  уважением относился  к  их

территориальным правам,   и чужаки тоже платили ему уважением.  Пару

раз  лис  столкнулся  и  с собаками,  но жестокий урок,  преподанный

Сейбром,  пошел  ему  впрок.  Теперь  он  знал,  что с собаками надо

действовать хитростью.  А-кам  был  не робкого десятка,   но попусту

рисковать жизнью  не  собирался.  Только дурак очертя голову сунется

собаке  в  пасть,  когда есть возможность улизнуть.  Только дурак не

использует  против  противника  основное  оружие  лис  - ловкость  и

смекалку.  А-кам отнюдь не был дураком. Истинный сын своего племени,

он обладал  и  умом,  и ловкостью,  и осмотрительностью.  Стоило ему

почуять опасность,  и он ускользал,  неуловимый и стремительный, как

тень.  Врагу редко удавалось заметить  его  хотя  бы краешком глаза.

А-кам избегал открытых мест для ночлега, предпочитая густые заросли,

укромные  впадины,   канавы  и  низины.  Теперь даже птицы  при  его

приближении не поднимали гама,  так незаметно он крался. Сон его был

на удивление чуток  -  в любую секунду  лис мог вскочить и скрыться,

рыжей молнией мелькнув перед опешившим преследователем.

    Оказавшись  в  городе,  А-кам сразу смекнул,  что здесь творится

что-то неладное.   В  воздухе носился запах опасности.   Лис не стал

ждать  встречи   с   тем,    кто   распространяет  этот  запах.   Он

незамедлительно отправился к родителям.

    Благополучно  добравшись  до  свалки,  А-кам юркнул  в  один  из

знакомых  проходов.   Конечно,    за   время  его  отсутствия многое

изменилось  -  люди ведь постоянно возятся среди куч ржавого железа,

что-то добавляют, что-то уволакивают прочь. Отыскать главный коридор

оказалось   не  так просто,   но  в конце концов  лис  нашел  его  и

устремился   к   родной  норе-машине.   Сердце   его   колотилось  в

предвкушении долгожданного свидания.   В пути у него не было времени

помечтать  о  том,  как примут его родные,  что он им расскажет.  Но

сейчас,  когда заветный миг близился, А-кам задыхался от радости. До

норы оставалось всего несколько футов. Сгорая от нетерпения, блудный

сын перешел на бег и так разогнался,  что,  влетев в машину, едва не

сбил Камио.

    Отец  встречал сына  у  самого входа.   Оба  покатились кубарем,

одурев от счастья.

    - Я дома! Я дома! - повторял А-кам.

    Мать  и  сестра вихрем налетели  на  него,  облизывая  и ласково

покусывая.   Обе  не знали удержу,   и,  когда первый шквал восторга

немного улегся,  шуба  у  А-кама была совершенно мокрая.  Но он лишь

довольно встряхнулся, не спуская с родных сияющего, гордого взгляда.

    О-ха невольно застонала,  увидев, что на месте хвоста у блудного

сына обрубок, но А-кам оставил этот горестный вздох без внимания.

    - А где А-сак? - оглядевшись, спросил он.

    - Да все еще бродит где-то... Подыскивает нору, - ответил Камио.

    - А-ааа, - протянул А-кам.

    Он уловил  в голосе отца нотки тщательно скрываемой тревоги и не

стал расспрашивать про брата.  Радость встречи была так велика,  что

не хотелось омрачать ее.

    - Миц! - удивленно воскликнул А-кам, заметив на сестре ошейник.

    Лисичка поняла, о чем он, и предупредила его вопрос:

    - Об этом потом. Сначала расскажи, где ты пропадал.

    И А-кам приступил к рассказу о своих приключениях,  первым делом

предупредив,   что  теперь его следует называть А-салла,  так как он

женат на лисице редкой красоты, по имени О-солло.

ГЛАВА 32

    Завывай  неистовствовал,    промораживая   мир   до  сердцевины.

Свинцовое небо надвинулось  на землю.  Свет,  проникающий из-за туч,

был   так  тускл,   что  даже  на  открытых местах контуры предметов

расплывались.  Звуки  и  запахи таяли среди снегов,  тонули  в серой

мгле.  Деревья превратились  в  заледенелые изваяния,  звери на ходу

примерзали к земле, и глаза их мгновенно стекленели.

    В   эту   зиму  обитателям  ж и в о п ы р к и  пришлось  туго  -

несколько дней подряд  не  прекращались снегопады,  и жизнь в городе

замерла.  Люди старались  не покидать своих домов;  многие рестораны

закрылись,  мусорные бачки около их дверей опустели. Лисы, привыкшие

полагаться   на   эти  бачки   как  на основной источник пропитания,

очутились в бедственном положении. Голод вошел в их норы и поселился

там надолго.  О-ха,  Камио  и Миц отощали и ослабели.  Животы у всех

троих  прилипли   к  позвоночнику,   а  мутные глаза глубоко запали.

Пытаясь хоть ненадолго заглушить сосущий голод,   они  ели снег,  не

говоря  уже  обо всем отдаленно напоминающем съестное.  Камио как-то

набил живот весьма подозрительными отбросами и захворал. Чуть живой,

он лежал  у  входа в нору,  а снаружи Завывай вонзался в оцепеневший

мир своими острыми зубами.

    В один  из  тоскливых дней О-ха решила наведаться  на  ферму  на

окраине ж и в о п ы р к и.  Лисица надеялась,  что ей удастся добыть

что-нибудь, - вдруг фермеры забудут запереть курятник или сарай, где

хранятся овощи.  Лисы были измождены до крайности,  и О-ха понимала:

ей  будет  нелегко проделать долгий путь  до  фермы.  Камио  не  мог

подняться,   и  лисице предстояло  в  одиночку сразиться  со снежной

бурей. Пурга мела такая, что люди безвылазно сидели по домам, выходя

лишь   за  тем,  чтобы пополнить запасы съестного.  Объедки  с  улиц

исчезли бесследно.

    Камио,  узнав о рискованной затее О-ха,  приподнял голову с одра

болезни и попытался отговорить подругу:

    - Погоди. Не стоит рисковать. Может, скоро снегопад прекратится.

    -  А  может,   и  нет.  -  О-ха  не  привыкла отступать от своих

намерений. - Что говорить попусту.  Другого выхода нет.  Если мы как

следует не поедим, скоро все трое протянем лапы.

    - Тяжелые настали времена,  -  только и мог пробормотать в ответ

лис.

    - Миц за тобой присмотрит, - сказала О-ха. - Сейчас я послала ее

наверх - принести тебе сосульку полизать.  Тебе нужно побольше пить.

Хорошо  бы,  конечно,  травки поесть,  да разве теперь,  под снегом,

что-нибудь отыщешь. Вот если снег начнет таять...

    - Со мной все будет в порядке. Не волнуйся, - перебил Камио.

    Но  вид  лиса отнюдь  не подтверждал его слова.  Бока его ходили

ходуном,  ребра выпирали, словно металлические обручи, мех поредел и

свалялся.  Последнее время О-ха остерегалась дотрагиваться  до Камио

даже носом - кости лиса так туго натягивали кожу, что, казалось, при

малейшем прикосновении она может порваться.

    Вошла  Миц  с сосулькой в зубах.  Она опустила свою добычу перед

Камио  и  сама повалилась рядом.  Лисичка  так устала,  что с трудом

держала голову.

    - Вот, - сказала она,  тяжело переводя дух. - Отличная сосулька.

Как раз то,  что надо.  На свету так и искрится.  Через нее смотреть

можно. Ты куда это собралась, О-ха?

    О-ха была уже у самого лаза и бормотала ритуальные заклинания.

    -  Да  так,  пойду пройдусь.  Попробую добыть что-нибудь.   А ты

оставайся с Камио. Я ненадолго.

    Пусть лучше  Миц думает,  что мать вышла покрутиться поблизости,

решила О-ха,   и  торопливой рысцой пустилась прочь  от  норы.  Если

лисичка узнает,  что О-ха собралась на ферму, того и гляди, увяжется

за ней в этот опасный поход.

    С невероятными усилиями О-ха пробиралась сквозь сугробы,   то  и

дело проваливаясь в них по самую шею. Снег забивался ей в рот и уши.

Лисица быстро выбилась из сил.  Но она считала,  что может позволить

себе отдохнуть не раньше, чем доберется до того места, где городские

улицы круто забирают вверх, к парку Трех Ветров.

    Снег  зарядил   уже   давно.   Несколько  дней назад  в  воздухе

закружились  мягкие,   пушистые  хлопья,    они   покрывали землю  и

похрустывали  под  лапами.   В воздухе не ощущалось ни дуновения,  и

звуки  утратили свою остроту.  Звери,  выглядывавшие  из  своих нор,

понимали,   что  это  не  к добру - скоро грянет пурга.  На день мир

словно замер,  белый,  недвижный. А потом непогода разыгралась не на

шутку.   Вот уже три дня подряд рассвирепевший Завывай посыпал землю

жесткой  снежной  крупой.   Злобный  зимний  ветер  никак   не   мог

успокоиться и швырял в глаза О-ха целые пригоршни мельчайших колючих

ледышек.

    У лисицы подкашивались лапы,   но она заставляла себя идти.  Она

уже не пыталась огибать сугробы и решительно проделывала себе путь в

глубоком  снегу.   О-ха ощущала беспрестанную ноющую боль  в  пустом

желудке.  Она знала - то же самое сейчас испытывают Камио и Миц. Но,

несмотря на усталость,  голова у О-ха была до странности легкой, как

будто  бы и не принадлежала ей.  Надо отвлечься от мыслей о голоде и

холоде, твердила себе лисица, от них становится еще тяжелее.

    Лучше думать о дочери.  Миц! В конце концов О-ха сдалась и стала

звать своенравную лисичку просто Миц,  опустив начальное "О". Но как

быть,   когда  дочь  наконец найдет себе пару?  Встретит подходящего

лиса,  сообщит,  как ее зовут,  а он вообразит... впрочем, почему он

должен вообразить невесть что?   Как  бы  то  ни было,   Миц  теперь

взрослая лисица.   И мать ей,  понятно,  не указ.  Хорошо,  хоть она

избавилась от своего ошейника.  Миц так отощала, что просто-напросто

выскользнула из него.  "Нет худа без добра", - вздохнула О-ха. Этого

ошейника  было  вполне достаточно,  чтобы отпугнуть  от  дочери всех

возможных претендентов в мужья.

    Забудь о голоде,  забудь о слабости, твердила себе О-ха, думай о

другом.   Но  из глубин ее сознания все время выплывало одно и то же

видение  -  лиса,  безжизненно распростертая  на  снегу.  Промерзшее

насквозь,  окоченевшее тело. Вышла на поиски пищи, но последние силы

быстро оставили ее, она упала и уже не смогла подняться. Что ж, чему

быть,  того не миновать,  подумала О-ха, такая смерть ничуть не хуже

любой другой.   Она  прожила хорошую жизнь,  -  конечно,  на ее долю

выпало немало печали, но кому удается прожить столько зим и лет и не

познать печали?

    Лисица вошла  в  узкий проход между сугробами и,  не сворачивая,

добралась    до   самого  подножия  холма  Трех  Ветров.    Молодец,

подбадривала  она  себя,  осталась сущая ерунда.  Кое-где  на улицах

виднелись люди,   но О-ха это нимало не встревожило.  Даже если люди

настроены враждебно,   им приходится полагаться лишь на зрение,  а в

такую пургу дальше собственного носа ничего не разглядишь.

    Лисица  двинулась  вверх   по   обледеневшей мостовой.  Лапы  ее

скользили по гладкой корке,  в которую превратили снег колеса машин.

Пару раз желудок О-ха болезненно дернулся,  словно кто-то привязал к

нему веревку и резко потянул.  Но она не обращала внимания на боль и

продолжала  упорно  карабкаться.  Метель  все  усиливалась,  Завывай

грозился сбросить лисицу  с  холма,  словно тряпку.  Справа  на О-ха

налетел целый шквал снежной крупы,   так  что  ей пришлось зажмурить

глаза.  Возможно,  в воздухе носились какие-то запахи, но она ничего

не ощущала.  Все звуки терялись в завываниях вьюги.  Непогода делала

лисицу совершенно беззащитной.

    Дойдя  до  ворот парка,  О-ха в полном изнеможении опустилась на

землю.  Она чувствовала:  уголек, который еще теплится у нее внутри,

готов погаснуть.  Как бы ей хотелось опустить голову на лапы, уснуть

и больше не проснуться.  О,  сон так манит.  Но она должна помнить о

тех двоих,  что ждут ее в норе.  Возможно, их еще не тянет в Дальний

Лес?  О-ха заставила себя подняться и продолжить путь.  Ферма рядом,

ферма совсем близко, твердила она себе.

    Лисица вошла в парк.  Здесь,  среди деревьев,  идти было намного

легче.   Заросли  защищали   ее  от ветра  и  злобных порывов пурги.

Несколько   раз  О-ха встречались люди  -  они выгуливали собак  или

прохаживались парами.  Чтобы избежать столкновения  с  ними,  лисица

держалась ближе к краю парка и избегала широких аллей.  Она миновала

маленькую ложбинку у подножия дерева. Нора Гара. Много воды утекло с

тех пор,   как  она последний  раз  виделась со старым барсуком,  но

сейчас  не  время отправляться  в гости.  О-ха прибавила шагу.  Даже

здесь, в лесистой части парка, снег налипал ей на задние лапы, мешая

идти.

    Летом,  когда вновь прилетит Ласкай,   она  обязательно навестит

Гара, пообещала себе лисица. Всенепременно навестит.

    Впереди  О-ха  заметила  небольшое  углубление,    припорошенное

снегом.  В ту же секунду ноздрей лисицы достиг запах горностая.  Она

разворошила снег  и  ткнула зверька носом.  Горностай  не  двигался,

белый  на  белом снегу,  -  он проиграл схватку с холодом и голодом.

Наверное,    он   вышел   на   охоту,   но  поймать кролика  ему  не

посчастливилось:   те  предпочитают умирать  в собственных норах - в

тепле,  среди сородичей.  Лисица впилась  в  горностая зубами.  Хотя

зверек был совсем мал, поев, она ощутила прилив бодрости. Теперь она

не сомневалась, что доберется до фермы. Правда, она чувствовала себя

виноватой перед Камио  и  Миц.   Но  на троих горностая все равно не

хватило бы. А ей еще предстоит дорога назад.

    Когда О-ха покончила с горностаем, вьюга внезапно стихла, и небо

начало проясняться. Это произошло так неожиданно, что два человека в

тяжелых  шкурах,    которые,   понурив  головы,   выгуливали  собак,

высунулись  из меховых воротников и уставились на небеса.  О-ха тоже

изумилась  -  только  что  небо было сплошь покрыто тучами  и  вдруг

засияло голубизной. Будто кто-то отдернул серую завесу.

    Несколько  секунд  спустя  вышло  солнце.   Темные тени деревьев

разрезали снег, который сразу заблестел и заискрился.

    Как это ей знакомо, пронеслось в голове у О-ха, черные полосы на

белом снегу.

    Казалось,  тени образуют на снегу причудливый узор,  и пока О-ха

разглядывала его,   в голове у нее звучала мелодия.  Сколько раз она

все   это  видела.  Мир,  запорошенный снегом,  ясный день,  солнце,

деревья,  и черные тени, словно преграды... и еще что-то - зловещее,

страшное...  оно мчится за ней, то в тени, то в лучах света, оно все

ближе  и  ближе...  Внезапно лисицей овладел ужас,  который  она так

часто ощущала во время ночных кошмаров. Мелодия звучала все громче и

отчетливее.  И вдруг лисица поняла,  что это за страшное пятно.  Как

она сразу  не  догадалась,  ведь она чуть не каждую ночь видит его в

тревожных снах...  да,  оно настигает ее наяву, как во сне. И наяву,

как во сне, ей некуда скрыться.

    Лисица быстро глянула туда,  откуда доносился знакомый запах.  В

конце аллеи виднелись  два  силуэта  -  человек  в  толстой шкуре  и

собака.   Огромная собака,  шерсть которой  в  лучах солнца казалась

кроваво-красной. Массивная фигура дышала свирепостью и силой.

    О-ха попыталась задержать взгляд на этих двоих, но все поплыло у

нее перед глазами.  И все же последние сомнения исчезли.  Тем более,

этот запах она узнала бы из тысячи.  Опять их пути пересеклись. Ее и

Сейбра.

    Заметили ли ее пес и хозяин? Лисица затаилась, опустив голову на

лапы.  Сердце  ее  выскакивало  из груди.  Она знала - ее рыжая шуба

ярким пятном пламенеет на снегу.

    Пока что ветер относил ее запах прочь от врагов.  Но О-ха знала:

человеческое зрение намного острее собачьего,   и если только хозяин

Сейбра  не  близорук,   он  ее разглядит.  Может,   он  и  не станет

специально натравливать  на  нее своего пса,   но  тот наверняка сам

почувствует  -  хозяин заметил вдали что-то любопытное.   И когда он

поймет, что это, его никто не остановит.

    Ветер изменил направление. Он еще не окончательно выдал О-ха, но

все же, кружась между деревьями, мог донести до пса ее запах.

    "Завывай,  предатель,   и  ты против меня",  - с укором подумала

лисица.

    Она вновь бросила взгляд на человека и собаку. Пес резко вскинул

голову  -  макушка  его  почти достигала груди хозяина.  Потом Сейбр

завертелся, озираясь вокруг. Наконец взгляд его уперся в точку.

    - Лиса!

    Хотя снег приглушал все звуки,  крик этот прозвучал для О-ха как

гром.

    Значит,  Сейбр заметил  ее?   А вдруг не ее,  а кого-то другого.

Вдруг поблизости прячется  еще  одна лиса?  Лучше  ей  замереть,  не

двигаться. Надо выждать - вдруг пронесет.

    Сейбр натянул поводок.  Человек,  недовольно рявкнув,  попытался

удержать пса.   Но  тот,   не  обращая на вопли хозяина ни малейшего

внимания,  потащил его к опушке. Враг двигался прямиком к О-ха. Нет,

не пронесло.

    Лисица  выскочила  из  укрытия  и  пустилась наутек,   по  брюхо

проваливаясь   в   снег.  Пес,  моментально узнав  в  ней свою вечно

ускользающую жертву, тоже перешел на бег. Человек не устоял на ногах

и повалился в снег, но Сейбр несколько футов проволок своего хозяина

по сугробам,  даже не обернувшись.  Наконец человек выпустил поводок

и,  широко раскрыв рот, зашелся хриплым, злобным лаем. Шапка слетела

с его головы, ветер подхватил ее и понес по полю.

    О-ха понимала: ситуация отчаянная. Конечно, она боялась, но того

леденящего ужаса,  что сковывал ее во сне, не было и в помине. Ей не

привыкать уходить  от  погони,   и  нынешняя  - лишь одна из многих.

Лисица скачками пустилась по снегу,  перепрыгивая через сугробы, как

через барьеры.   Но  снег налипал  ей  на лапы,   и вытягивать их из

сугробов становилось  все труднее.  Она чувствовала:  преследователь

нагоняет  ее.  Здоровенному,  длиннолапому Сейбру сугробы не помеха.

Силы  их  слишком неравны,  к тому же,  в отличие от лисицы,  псу не

пришлось голодать.

    Добежав  до  дороги,  О-ха понеслась  во  всю прыть,  скользя по

обледенелому асфальту.  Сзади  ее  нагнал автомобиль  -  он двигался

медленно,  окруженный клубами выхлопных газов. В узком проходе между

двумя снежными стенами двоим было не разойтись. Лисица не собиралась

уступать дорогу.   К счастью,  в последний момент водитель разглядел

ее, нажал на тормоз и резко свернул, так что машина зарылась носом в

сугроб.

    На бегу О-ха бросила взгляд назад - пес неотвратимо настигал ее.

    По  обычаю  охотничьих  собак,   он  начал выкрикивать угрозы  и

оскорбления:

    - Эй,  облезлая тварь! Сейчас я переломаю все твои кости, все до

единой!  Высосу из них мозг и выплюну тебе в морду. Долго ты коптила

небо!  Пора тебе узнать, как остры мои зубы. Скоро, скоро череп твой

захрустит  в  моей пасти.   И  весь снег вокруг покраснеет  от твоей

крови.

    Из-за  угла  показался человек,  почти детеныш,   он  шел против

ветра,  согнувшись в три погибели.  Сейбр сшиб его с ног,  и человек

вылетел  на  проезжую часть,  проехал несколько футов  по скользкому

асфальту и ударился плечом о поребрик. Оторопев от неожиданности, он

даже не залаял.

    У  Сейбра тоже разъехались лапы,   но  он быстро приноровился  к

обледенелой мостовой  и  продолжил погоню.   То,  что по его милости

пострадал человек, пса ничуть не волновало.

    Городские улицы кончились,  через поле шла дорога на ферму. О-ха

бросилась  по  ней,  сама не зная почему.  Инстинкт говорил ей:  так

надо. И еще инстинкт говорил ей: смертельная схватка близка.

    Скорее всего Сейбр схватит  ее прежде,  чем она добежит до ворот

фермы.   Он  уже наступал  ей  на пятки  -  она ощущала  его горячее

дыхание,   слышала  свирепое лязганье зубов,  готовых перекусить  ей

горло.

    Лисица  метнулась   в   сторону,    но   потеряла  равновесие  и

перекувыркнулась через голову.  Пес налетел на нее. Еще мгновение, и

страшные челюсти вопьются  в ее беззащитный живот.  Лисица замерла в

предчувствии жуткой боли.

    - Гааа! - Челюсти пса были на волосок от жертвы, но вдруг голова

его как-то странно дернулась,  и он полетел вверх тормашками, словно

его подстрелили на бегу.  Взмахнув в воздухе лапами,  Сейбр неуклюже

рухнул на бок.

    О-ха, не теряя ни секунды, вскочила и помчалась прочь. Неужели в

ее врага стреляли? Но почему тогда она не слышала выстрела?

    Нет,  выстрела не было.  Оглядевшись,  она увидела,  что пес уже

поднялся, жив и здоров. Его подвел поводок - развеваясь по ветру, он

зацепился  за  придорожный столб  и  обмотался вокруг него несколько

раз.   Пес изо всех сил натягивал поводок,  пытаясь его порвать.  Но

кожаный  ремешок  остался  цел,   зато  подгнивший столб затрещал  и

подломился у основания.  Несколько ярдов Сейбр волочил его за собой,

пока поводок не распутался.

    Теперь О-ха отделяло от преследователя около двадцати ярдов,  но

она понимала  -  это незначительное преимущество  не дает ей никаких

шансов.  Снег вокруг фермы  был  расчищен,   и это облегчило ей бег.

Впрочем, Сейбру тоже.

    - Ишь обрадовалась! - вопил он. - Зря! Зря! Настал твой смертный

час.  На этот раз не уйдешь.  Никто меня не остановит. Сейчас я тебя

прикончу. Смерть! Смерть! Единственная расплата за оскорбление!

    По длинному подъездному пути лисица устремилась  к дому фермера.

Дыхание  у  нее перехватывало,   в  глазах темнело.   С  разбегу она

врезалась  в стайку воробьев,  которые прыгали на дороге, - обезумев

от ужаса,  они брызнули врассыпную. Сейбр опять был у нее на хвосте.

Через несколько мгновений  он ее настигнет.  Пес тоже запыхался,  из

пасти  его  вырывались клубы пара.   Его  запах,  проникая  в ноздри

лисицы,   душил   ее.    Огромные  лапы  оглушительно  топотали   по

утрамбованному снегу - ближе, еще ближе, совсем близко.

    Лисица  проскользнула  между стеной дома  и  амбаром.  Вдруг  ей

повезет  в  полях,  пришло ей на ум.  Если они вспаханы для весенних

посадок  и  оставлены  под паром,  псу будет труднее преследовать ее

среди промерзших борозд.   О,   если бы встретить дерево!  Но вокруг

только живые изгороди.

    Сейбр почти настиг  ее  и защелкал зубами,  едва не хватая ее за

лапы.  Лисица  на  бегу обернулась  и  оскалилась.  Не более секунды

отделяло ее от смерти. Еще один ярд... Еще один прыжок...

    Вдруг что-то мелькнуло между нею и врагом,  и Сейбр вновь тяжело

повалился  и  растянулся  на  снегу.  Он споткнулся о туго натянутую

цепь.  Кровь брызнула из глубокой ссадины на передней лапе. На конце

цепи сидел Хваткий,  старый охотник,  гроза лис. Он что-то прокричал

О-ха и набросился на громадного риджбека.

    Но отважный  пес  не  мог тягаться силой со здоровенным Сейбром.

Риджбек,  несмотря на усталость, мигом вскочил. Битва была недолгой.

О-ха успела отбежать всего на несколько ярдов, когда Хваткий отлетел

в сторону. Старый гончий пес ударился об угол своей будки и недвижно

замер на снегу. Одна его лапа неестественно вывернулась.

    - Гнусный изменник! - рявкнул Сейбр.

    В  мгновение   ока   он  почти  догнал  лисицу.    Теперь  Сейбр

прихрамывал, но это, казалось, ничуть не замедляло его бега.

    - Трепещи,  лисье отродье! - ревел он. - Сейчас я вопьюсь тебе в

горло. Я чувствую вкус твоей крови. О, сладостный вкус...

    О-ха обежала вокруг амбара,  надеясь увидеть  во дворе невысокий

сарай  и  вспрыгнуть на крышу.  Но ничего подходящего не попадалось.

Все  хозяйственные  постройки  были  слишком  высоки.    Тогда  О-ха

скользнула в открытую дверь амбара и заметалась между машинами.  Она

рассчитывала,  что Сейбр бросится за ней вслед и,  может быть, на ее

счастье,   напорется   на   какую-нибудь  острую железяку.   Но  пес

предусмотрительно остался  у дверей.  Он знал:  другого выхода здесь

нет, и, пока лисица в амбаре, он может передохнуть и отдышаться.

    - Тебе конец, шельма! Да, рыжая бестия, немало ты мне досаждала!

Теперь за все заплатишь сполна!

    О-ха забилась за трактор и припала к полу.

    -  Это  ты досаждал мне! - выпалила она,  тяжело переводя дух. -

Вечно не давал покоя.  Погубил моих первых детенышей. Изувечил моего

лисенка.

    - Это какого же?

    - Такого! Ты откусил ему хвост.

    - Помню,  помню.  Только, лисья сука, ты не все знаешь. Я еще не

так тебе удружил. Прикончил твоего ублюдка - белого кретина.

    - А-сак! - Сердце у нее болезненно сжалось.

    - Сломал ему шею. Перекусил, как прут.

    - Ты...  ты лжешь! Если бы мой сын погиб, ко мне явился бы лисий

дух!

    -  Про ваших поганых духов я не знаю и знать не хочу.  А выродка

твоего распотрошил на славу,  можешь не сомневаться.  Он, видно, был

какой-то малахольный.  Или белены объелся.  Налетел на меня, визжит:

"Тебя-то мне и надо! " Сейчас, мол, с тобой расправлюсь. Это он мне,

мне!  Сбрендил,   это  точно!   У меня до сих пор на шее шрам от его

зубенок.  Лопотал какую-то чушь.   Он,   мол,  служит божеству,  ему

дарован высокий удел - уничтожать зло. Видно, свихнулся со страху.

    Теперь О-ха не сомневалась - Сейбр говорит правду.

    - Ты убил моего сына, а сейчас хочешь убить меня!

    Вместо ответа Сейбр двинулся  к  ней.  Лисица выждала,  пока  он

очутился около самого трактора, и выскочила с другой стороны. Но пес

успел схватить ее за ухо.

    О-ха  забилась,  задергалась,  завертелась.  Задними лапами  она

яростно колотила врага по голове, пытаясь выцарапать глаза. Когти ее

прочертили на морде пса глубокие царапины. Она понимала: стоит ей на

долю  секунды  прекратить  свои неистовые прыжки  -  и зубы риджбека

сожмут  уже  не ухо ее,  а голову.  Сейбр слов на ветер не бросает -

череп ее мгновенно хрустнет в беспощадной пасти.  Кровь,  струящаяся

из уха лисицы, смешивалась с кровью пса.

    Вдруг она почувствовала, что свободна, - ухо ее осталось в зубах

риджбека.  О-ха метнулась  к  дверям.  Силы  ее  с каждым мгновением

убывали.   А  пес едва  не наступал ей на хвост,  хотя с разодранной

морды   и   прокушенной лапы ручьями текла кровь.  Сейбру  все  было

нипочем.

    Через двор О-ха кинулась  к пруду.  Если бы добежать до железной

дороги, уж она бы устроила так, чтобы колеса поезда размазали Сейбра

по рельсам.   Она  сама знала  - этот отчаянный план неисполним,  но

больше ничего  не  могла придумать.  Без сомнения,  свирепый риджбек

настигнет  ее  задолго до того,  как она окажется у железной дороги.

Несмотря  на  полученные раны,   он  полон энергии,   а  у  нее  уже

подкашиваются лапы.

    Силы покидали О-ха,  развязка близилась.  На дороге,  разбитой в

грязь гусеницами тракторов и подернутой ледяной коркой, риджбек пару

раз поскользнулся,   но эти пустяшные помехи почти не задержали его.

Пес не сомневался - на этот раз победа останется за ним. Лисица то и

дело спотыкалась, из раны на месте откушенного уха хлестала кровь.

    Добежав до пруда,  она дрожащей, неверной походкой заковыляла по

льду.  Багровый туман застилал ей глаза, она знала - это надвигается

смерть. Странное спокойствие сковало ее измученное тело. Вдруг исчез

одуряющий страх  и  сосущая боль  в животе.  Сердце ее билось теперь

размеренно и медленно.  О-ха сожалела лишь,  что подвела Камио. Если

она  не  принесет ему поесть,  он недолго протянет.  Все-таки Сейбру

удалось выполнить свою угрозу - разом покончить с ними обоими.

    Лисица брела  по  льду,  чувствуя,  что движется еле-еле,  точно

крыса,  наевшаяся отравы.  Сейбр настигал  ее,   упоенный торжеством

мести.

    Сейчас все будет кончено.

    - Наконец-то... - заорал риджбек.

    И тут О-ха услышала треск - это проломился лед.

    Лисица инстинктивно повернулась  -  и  не  увидела своего врага.

Громадный  пес  исчез  в  полынье,  темная вода сомкнулась  над ним.

Несколько  мгновений   на   поверхности воды расходились лишь круги,

потом  из полыньи вынырнула огромная голова.  Пес пытался зацепиться

лапами  за зазубренные края.  Но напрасно когти его скребли по льду.

Хрупкий лед отламывался,  кусок за куском. Пес не сдавался, отчаянно

молотя по воде лапами.  Окоченевшие мускулы Сейбра наверняка сводила

судорога,   но  голова его оставалась над водой.  Он вновь зацепился

лапами за острый край. Глаза его горели злобной решимостью.

    О-ха наконец пришла  в  себя.  Сейбр приближался.   Его лапы уже

проделали  темную дорожку  в  заледенелой поверхности пруда.  Лисица

бросилась прочь, но движения ее были неуверенными, и когти скользили

по льду.  Несколько  раз  она упала.  Сердце  ее  почти разрывалось.

Стоило лисице встать,   как  лапы  ее расползались вновь.  И все же,

одержимая желанием спастись, она заставляла себя бежать.

    - Проклятая тварь! - ревел ей вслед пес. Морда его исказилась от

напряжения.

    Хрясь-хрясь-хрясь  -  хрустел  и  обламывался  лед  под тяжестью

могучих лап.  Сейбр не сводил с лисицы остекленевших глаз. Пасть его

распахнулась,  зубастые челюсти готовились сомкнуться на шее жертвы.

Скорее всего кровь  уже  застыла у него в жилах.  И все же костистая

голова  приближалась  к  лисице,  медленно,   но  неотвратимо.  Лапы

риджбека без устали колотили по льду.

    Что  до  лисицы,  она никак не могла совладать со своими лапами.

Они отказывались служить, дрожали и подкашивались.

    Сейбр совсем близко. Его дыхание вновь обожгло ее.

    - Попалась!

    Она ощутила,  как зубы пса впились в ее заднюю лапу. Однако силы

Сейбра тоже были на исходе. Лисица обернулась, чтобы смело встретить

злорадный оскал смерти, торжествующий взгляд врага. Но голова Сейбра

исчезла под водой.  И все же он не выпускал лапу О-ха,  твердо решив

погибнуть вместе со своей заклятой соперницей.

    Ледяная вода обожгла О-ха. Отчаяние придало лисице сил.

    - Нет! - закричала она.  И, извернувшись, вырвалась из сомкнутых

намертво челюстей.

    В зубах Сейбра остался клок ее меха. Но под воду пес ушел один.

    Лисица,  задыхаясь,  повалилась на край полыньи.  Сейбр вынырнул

еще   раз   и успел бросить  на  нее прощальный взгляд,  исполненный

ненависти.

    Обессиленная,   О-ха  долго лежала  на  льду,  боясь поверить  в

случившееся. Ей казалось, что исчадие Тьмы непременно появится вновь

и набросится на нее. Поэтому О-ха не позволяла себе расслабляться, и

сердце  ее  по-прежнему бешено колотилось.   Как  только  над  водой

покажется огромная голова, О-ха бросится наутек.

    Но Сейбр больше не появился.

    Наконец,  собравшись  с  духом,  лисица осторожно приблизилась к

кромке  льда.    В   темной воде подо льдом безжизненно покачивалось

громадное  тело.   Глаза  пса,   мертвые  глаза,   по-прежнему  были

устремлены   на   О-ха.   Но  ненависть  в  них погасла.  Потом тело

перевернулось, мелькнула желтая грива, и риджбек исчез навсегда.

    Лисица побрела  на  двор фермы,   к  амбару,  где лежал Хваткий.

Завидев ее, он приподнял голову.

    - Сейбр мертв, - сообщила О-ха.

    Хваткий зашелся кашлем.

    - Похоже, я составлю ему компанию.

    - Спасибо тебе, Хваткий.

    - А как он умер? Неужели ты перегрызла ему горло?

    - Я? Нет, где мне. Он провалился под лед и утонул.

    Хваткий опять закашлялся.

    - Поделом ему. Надутый болван. А ты, лисица, лучше шла бы отсюда

подобру-поздорову.

    - Но ты ранен.

    Снег под Хватким покраснел от крови.

    - Пустяки.  Сейчас  из  дому выбегут люди.  Бросятся  ко  мне на

помощь. Отвезут к ветеринару и...

    Но О-ха видела - рана смертельна.

    - Прощай, Хваткий. Когда-то мы были врагами...

    -  Мы  и сейчас враги,  -  выдохнул он. - Я просто отплатил тебе

долг. А теперь убирайся прочь, рыжая чертовка, не то...

    -  Бедный Хваткий,  старый гордый пес.   Не  стыдись того,   что

подружился с дикими зверями. В ненависти мало проку. И сделанного не

воротишь.  Поверь,   нет беды в том,  что вражда между тобой и мной,

лисицей, исчезла. Я всегда буду помнить, что обязана тебе жизнью.

    - В одном ты права, - пробормотал Хваткий. - Я старый пес, очень

старый. Это моя семнадцатая зима. Шутка ли! И я устал. Хочу одного -

закрыть глаза и спокойно умереть.

    Несколько мгновений спустя желание  пса  исполнилось.  Глаза его

закрылись, и жизнь оставила старое тело.

    А О-ха отправилась в поле. Там она нашла несколько гнилых репок.

Набила желудок,  взяла одну репку в зубы и пустилась в долгий путь к

дому.  Вернувшись,  она узнала,  что,  когда погода разгулялась, Миц

тоже  выходила   на   промысел.  Лисичка дошла  до  ближайшего дома,

увидала,   что  кухонная дверь открыта,  скользнула внутрь и стащила

увесистый кусок бекона.   Миц  была мастерицей на подобные проделки.

Тут мать  не могла с ней тягаться.  Лисичке ведь довелось побывать в

человечьем жилье, и она знала, что там к чему, и ухитрялась подавить

страх перед людьми.

    Камио выглядел лучше. Он явно пошел на поправку

    - Репка? - пробормотал он, увидев добычу О-ха. - Что ж, неплохо.

Надеюсь, все обошлось без приключений?

    - Да какие там приключения, - ответила она,  устраиваясь рядом и

прижимаясь к его теплому пушистому боку. - Мир бел и недвижен. Нигде

ни души.

    - О-ха! Что с твоим ухом? - в ужасе воскликнула Миц.

    Камио повернулся и приподнял голову.

    -  А,   это?  - равнодушно проронила О-ха. - Пустяки.  Небольшая

стычка с горностаем.

    - Да что за горностай такой? Как он мог откусить...

    - Хватит об этом, Миц. Тише. Камио нездоров.

    Миц послушно замолчала.

    Снежные  бури  больше  не  вернулись,  самые суровые зимние  дни

остались позади. Вскоре Оттепляй согрел землю своим нежным дыханием.

Этой весной О-ха  не  ожидала потомства,   у  нее не было повода для

тревог  и переживаний,  и на досуге она спокойно наблюдала,  как все

вокруг оживает с приходом тепла. То было приятное зрелище.